И оживут слова. Часть II - Наталья Способина

Миролюб свистнул точно так же залихватски, как свистел до этого. Наши кони дернулись, повозка дернулась вслед за ними.

— Что ж ты творишь, княжич? — сурово воскликнул Ярун, даже не пытаясь соблюдать субординацию.

Миролюб ничего не ответил, лишь пустил коня вперед. Повозка поехала следом. Через какое-то время воин, ехавший у повозки с моей стороны, стал придерживать коня, и мы его обогнали, а потом догнали княжича. Я вновь высунулась из повозки и задрала голову вверх, пытаясь получше рассмотреть Миролюба. Он то ли в самом деле не заметил моего маневра, то ли сделал вид, что не заметил. Плащ прикрывал обрубок левой руки, и легко было поверить, что он не изувечен. Я невольно улыбнулась, когда он засмеялся вместе со всеми шутке кого-то из воинов, и поняла, что он все прекрасно видит и замечает, и участвует сразу во всем. Наверное, таким и должен быть настоящий правитель. «Человек, который вершит историю…» Опять эта странная мысль… Почему я решила, что Миролюб вершит историю? Я снова задрала голову вверх, отмечая, что он сидит в седле так, словно был рожден для этого. На этот раз Миролюб бросил взгляд вниз и широко улыбнулся.

— Устала? — спросил он.

— Нет, — помотала головой я, хотя это была откровенная неправда.

Миролюб все понял.

— Ничего, скоро дома будем, — вновь улыбнулся он, и от этого «дома» мне стало немножко неуютно.

Почему Злате он сказал, что ее дом — Свирь, а мне — что скоро мы будем дома? Эти слова надолго отвлекли меня от размышлений, почему мое подсознание назначило Миролюба вершителем истории этого мира.

До самой Каменицы мы больше не останавливались. Я спряталась в повозку, потому что ехать, высунувшись, было неудобно, однако полог задергивать не стала, лишь спросила у Златы, не дует ли ей. Злата только улыбнулась и помотала головой. Она наконец-то снова начала улыбаться.

Я ожидала, что Каменица встретит нас каменными стенами. Наверное, из-за названия города. Однако, когда дорога наконец перестала петлять меж деревьев, и мы выехали к большому полю, вдалеке показался бревенчатый забор. Совсем такой же, как в Свири. Впрочем, позже я увидела, что эти стены не такие мощные. Столица, находившаяся в глубине княжеских земель, оказалась укрепленной значительно слабее, чем город-застава Свирь.

Как только повозка выехала из леса, Злата села, плотнее закутавшись в плащ, и отдернула полог со своей стороны. Я повернулась в ее сторону и увидела, как она просветлела лицом.

— Скучаешь по дому? — не удержалась я.

Злата кивнула.

— Скучаю. По матери скучаю, — вдруг сказала она и тут же скованно улыбнулась Добронеге: — Прости.

— Ну, что ты, дочка, — Добронега перехватила пальцы Златы и сжала.

Я неловко отвернулась от этой сцены, которой явно не требовалось свидетелей. Выглянув из повозки, я обратила внимание, что справа от нас уже никто не едет, посмотрела назад и с удивлением увидела там почти весь отряд. Я не утерпела, пробралась вперед, открыла передний полог и привстала на коленях, пытаясь заглянуть за плечо Яруна. Наверное, это было предусмотрено протоколом: перед нашей повозкой ехал один Миролюб. Он снял шлем, и теперь ветер трепал его волосы, раздувал ярко-синий плащ. Я невольно залюбовалась этой картиной. Пасмурное, низко висящее небо, яркая, словно нарисованная зелень вокруг, напитавшаяся влагой черная лента дороги и всадник в небесно-синем плаще. Миролюб точно почувствовал мой взгляд, обернулся через плечо и улыбнулся. Я улыбнулась в ответ и помахала ему. Ярун тут же дернулся и оглянулся на меня.

— Напугала, — сказал он мне.

Я пробормотала извинения и забралась обратно в повозку. Отчего-то от улыбки Миролюба на душе стало теплее. Пусть страх и не отступил до конца, но дышать стало легче. Я постаралась отогнать непрошеные мысли о том, что ждет нас в Каменице. Особенно об участи Альгидраса. Что толку сейчас переживать? Я все равно не могу ничего сделать.

Город встретил нас шумом и веселыми криками. Сомневаюсь, что так приветствовали невесту княжича, скорее Злату, которую наверняка здесь любили не меньше, чем в Свири. Я посмотрела на жену Радима и удивилась перемене, произошедшей в ней. Злата сбросила плащ и выпрямилась так, словно сидела на троне, а не в тряской повозке, на ее губах играла улыбка, рука то и дело поднималась в приветственном жесте. Откуда-то прилетел букетик цветов, и Злата, поймав его, прижала к губам и слегка поклонилась стоявшей в толпе пожилой женщине. У меня по коже побежали мурашки. Я вдруг подумала, что невероятно благодарна всей этой истории за возможность быть сопричастной к таким моментам.

Наверное, в нашем мире так могли встречать каких-нибудь звезд или национальных героев. Лица жителей Каменицы светились неподдельной радостью. Злата же из жены воеводы вдруг превратилась в княжескую дочь, и такой она нравилась мне почему-то гораздо больше.

Я покосилась на Добронегу, однако та смотрела куда-то в район своих коленей, и полог с ее стороны оставался задернутым. Я попыталась представить, что чувствует сейчас Добронега, здесь, в городе, где ей не рады, где, в отличие от Свири, она-то как раз совсем не имеет ни веса, ни прав, и поняла, что не могу этого сделать. И тут же я подумала о себе: а я приехала сюда в качестве кого? Все-таки невесты княжича или просто родственницы Златы? Ведь вопрос о помолвке мы так и не решили. Я нахмурилась и уже хотела спросить, долго ли нам еще ехать, потому что улица, прямая, без каких-нибудь поворотов, по которой медленно тащилась наша повозка, казалось, не кончится никогда, однако, не успела я раскрыть рта, как Ярун дернул поводья, повозка качнулась и остановилась.

Злата медленно вдохнула, выдохнула и решительно потянула ткань полога, раздвигая его еще сильнее. Однако выходить не спешила. И это было понятно, потому что самостоятельно грациозно выйти из повозки было невозможно, а неграциозно — просто непозволительно. Я поняла, чего она ждет, когда к повозке с улыбкой приблизился Миролюб. И выглядел он здесь совсем не так, как в Свири, это сразу бросилось в глаза. Здесь он был дома.

Миролюб протянул руку, Злата ухватилась за нее и выбралась из повозки. И так ловко это у них вышло, что совершенно не было заметно увечья Миролюба. Мое сердце заколотилось, когда я поняла, что мне сейчас придется проделать такой же трюк. Я подумала, что наверняка запутаюсь в платье, споткнусь, упаду, и Миролюбу будет за меня неловко. Это почему-то казалось сейчас самым важным — не поставить его в нелепую ситуацию. Однако стоило моим заледеневшим пальцам коснуться его теплой, мозолистой руки, как я сразу успокоилась. Особенно когда услышала негромкое:

— Ишь, дрожишь как. Не бойся. Никто тебя здесь не обидит.

— Я и не боюсь, — буркнула я и, подняв взгляд, увидела улыбку, в которой, казалось, уместилось все то, что Миролюб думает обо мне сейчас. Он иронично приподнял бровь. Это выглядело так, будто у нас есть какая-то общая тайна.

— Ну, полно уже переглядываться, — произнесла Добронега, впрочем, строгость в ее голосе была явно преувеличенной.